Классики русской литературы, которые не боялись писать о сексе
От Николая Карамзина до Михаила Шолохова.
Сексуальность всегда была темой, которую в русской литературе старались избегать. Хотя не было официального запрета, авторам произведений приходилось учитывать общественные предубеждения и оставлять многоточия вместо откровенных описаний, что оставляло читателя за закрытыми дверьми спальни. Тем не менее, некоторые писатели готовы были проигнорировать консервативные взгляды общества и открыто демонстрировать близость в своих произведениях.
В нашем материале мы расскажем о том, какие из классиков не боялись описывать сексуальные сцены.
Николай Карамзин
Николай Карамзин, создатель русской сентиментальной прозы, успешно адаптировал распространенный в Европе XVIII века любовный сюжет для отечественной аудитории. История «Бедной Лизы» может показаться наивной в наши дни, однако она все еще способна тронуть сердца читателей. Цель этой повести не только воспитать читателя и дать ему нравственный урок, но также просто развлечь и показать мир первой не платонической любви, полный трепета и эмоций.
В «Бедной Лизе» также можно обнаружить элементы эротизма, хотя они не являются явными. Карамзин, казалось бы, объясняет своей аудитории, что любовь — это не только романтические вздохи под луной, но и реальные удовольствия, которые, однако, могут привести к разочарованию и трагедии.
«Она бросилась в его объятия — и в сей час надлежало погибнуть непорочности! Эраст чувствовал необыкновенное волнение в крови своей — никогда Лиза не казалась ему столь прелестною — никогда ласки ее не трогали его так сильно — никогда ее поцелуи не были столь пламенны — она ничего не знала, ничего не подозревала, ничего не боялась — мрак вечера питал желания — ни одной звездочки не сияло на небе — никакой луч не мог осветить заблуждения. — Эраст чувствует в себе трепет — Лиза также, не зная отчего — не зная, что с нею делается… Ах, Лиза, Лиза! Где ангел-хранитель твой? Где твоя невинность?»
Александр Пушкин
В классической русской литературе часто отражались человеческие страсти, такие как любовь и желание чувственных удовольствий. Хотя эти темы не были включены в школьную программу и популярные сборники, они все же находили свое место в произведениях. У Пушкина можно найти нескромные и даже скабрезные строки.
«Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги — понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон — умом ее стращая,
Дамис — за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?»
Более того, откровенные сцены, хоть и в небольшом количестве, встречаются даже в широко известных произведениях. Например, в поэме «Руслан и Людмила» один из героев, Ратмир, останавливается на ночлег в замке, где живут красивые девушки. Этот эпизод может сравниться с фильмом для взрослых. Сначала девушки ведут Ратмира в баню, а затем — в спальню, видимо, не для того, чтобы просто уснуть рядом с ним.
«В молчанье дева перед ним
Стоит недвижно, бездыханна,
Как лицемерная Диана
Пред милым пастырем своим;
И вот она, на ложе хана
Коленом опершись одним,
Вздохнув, лицо к нему склоняет
С томленьем, с трепетом живым,
И сон счастливца прерывает
Лобзаньем страстным и немым…»
Алексей Толстой, Лев Толстой или Иван Тургенев?
Вокруг рассказа «Баня» существует множество домыслов и мифов. Историки и литературоведы до сих пор спорят об авторстве этого произведения, приписывая его то Алексею Толстому, то его великому однофамильцу Льву, а то и вовсе Ивану Тургеневу. Несмотря на это, текст, полностью посвященный сексу развратного барина с девушками в бане, способен вызвать яркие эмоции у читателя. Даже в современной литературе подобную откровенность можно встретить разве что в эротических романах, где чувственные удовольствия зачастую становятся важнее сюжета.
«Наташка смотрела на эту картину, целиком захваченная происходящим. Большие глаза ее еще больше расширились, рот раскрылся, а трепетное тело непроизвольно подергивалось в такт движениям барина и Малашки. Она как бы воспринимала барина вместо подружки. А Фроська, вначале ошеломленная, постепенно стала реально воспринимать окружающее, хотя ее очень смутило бесстыдство голых тел барина и девки. Она знала, что это такое, но так близко и откровенно видела половое сношение мужчины и женщины впервые».
Иван Бунин
В своих произведениях на тему «сексуального воспитания» Иван Бунин проявил смелость и революционное мышление. Он удивительно и с тактичностью описывал нежные сцены, которые, хоть и были эротичными, не казались пошлостью. Бунин не использовал прямых описаний секса в своих сборниках, но его творчество дало возможность для домыслов и игры воображения, чем он отличался от своих предшественников и раскрепостил русскую прозу XX века.
Кроме того, Бунин представил новую героиню — смелую и инициативную, что было новым явлением для русской литературы. Отличаясь от стеснительных героинь Тургенева, мятущихся девушек Достоевского и безрассудных персонажей Толстого, женщины Бунина были готовы к сексу и иногда сами инициировали его.
«И он с веселой дерзостью схватил левой рукой ее правую руку. Она, стоя спиной к полкам, взглянула через его плечо в гостиную и не отняла руки, глядя на него со странной усмешкой, точно ожидая: ну, а дальше что? Он, не выпуская ее руки, крепко сжал ее, оттягивая книзу, правой рукой охватил ее поясницу. Она опять взглянула через его плечо и слегка откинула голову, как бы защищая лицо от поцелуя, но прижалась к нему выгнутым станом. Он, с трудом переводя дыхание, потянулся к ее полураскрытым губам и двинул ее к дивану».
Михаил Шолохов
Шолохов был вынужден переписывать некоторые эпизоды своего романа «Тихий Дон», чтобы соответствовать времени. Вносимые правки имели политический характер и приводили к удалению некоторых откровенных сцен, которые были отредактированы сталинскими цензорами. Однако в 1956 году, еще при жизни автора, детальные описания любви были возвращены в произведение.
Хотя эти эпизоды не могут быть названы эротическими, в них присутствует чувственность и откровенность. Например, в момент первой близости Аксиньи и Григория Мелехова, притяжение двух влюбленных пересилило правила и моральные устои, и они не могли устоять перед этим бурным чувственным переживанием.
«Шагнул вперед, откинув полу зипуна, прижал к себе послушную, полыхающую жаром. У нее подгибались в коленях ноги, дрожала вся, сотрясаясь, вызванивая зубами. Рывком кинул ее Григорий на руки — так кидает волк к себе на хребтину зарезанную овцу…»
